Блокнот. Май. Покровское-Стрешнево.
May. 4th, 2012 12:56 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
shlomith_mirka3 мая 2012.
***
Теперь - густые заросли, их одолевает только небо. Высовывается из них, исходит из них, нависает над ними. Белые дома - зимой как будто отсутствующие - теперь ослепительные. Сабельные ветки остриженных тополей - варварски - длинные, ятаганные, густые, шелестящие, шелестящие. Еще звонко, а потом (ночью или позже летом) темно и влажно схлопывающиеся, соприкасающиеся листья. Ладони? Спины. Тела.
Ветер - хорошо, что он есть, - несильный и теплый, текучий, а не порывистый. Мелкие клочки - облака, как оставленные на произвол небесной пустыни вещи. Ни одной колесницы небесной не катится, некому взять, и они истаивают, исчезают, поскольку не предусмотрены в мире том и сейчас. Ни одного.
---
Горит на солнце один разбойный (-чий) глаз электрички, собака на бегу выдыхает горячо, как маленький черный дракон, кошка перетаптывается на усыпанном осколками асфальте перед пакгаузом.
---
Вода вся в стежках от ряби. Абсолютно белый срезанный камыш. Размытые самолетные дорожки, яростно скрученные солнцем в вихри. Ослепительные солнце и тени на подорожнике. Синяя вода даже луж и проталин, канав и озера. Лай, свист, клекот.
Белка, испугавшаяся меня, акробатничает на тонких ветвях. Дерево скрипит вертолетом. Черно-седой монах идет, разговаривая с мужчиной с трехлетней девочкой.
Пахнет почему-то одуванчиками.
Лежат в воде полосы камыша, плавно изгибаются, качаясь, стонут, мелко трепыхается листик. Какие тени, какие тени ходят вкруг каждого куста!
Трое друзей (двое парней с собакой) сидят на корточках. Собака поет.
Какие ослепительные тополя. Мелкая поросль загорается на солнечных полянах - теплым рыжим, желтым-золотым, безумно-синим, невероятным, нестерпимым для глаз.
***
Май пройти желтый, как осень, пробежать под крышей, как ласточке.
***
До чего же громки электрички - лязг пластинчатый, щебеночный, лязг кочерги и лома, щелевой свист, визг пазов, гул люков. Гефестовы порождения. И до чего жадны, хищны мои глаза - впиваться в эту развертываемую ленту деревьев, воздушно-земных дорог с оцепленьем из парящих огней, домов, поворачивающихся тремя из четырех боков. Ехала перед открытой дверью, упираясь руками, подбрасываясь на хлопающем листе пола - упиралась, чтобы не шагнуть, не впиться совсем. Но от этого устаешь той же усталостью, как от раздумыванья над словом. То или нет? А здесь - всё то, а слова ни одного нет. Но в этом и моё счастье - молчать и не быть рабочим муравьем, быть глупой божьей коровкой и отдыхать над дверью, над темнотой.
***
***
Теперь - густые заросли, их одолевает только небо. Высовывается из них, исходит из них, нависает над ними. Белые дома - зимой как будто отсутствующие - теперь ослепительные. Сабельные ветки остриженных тополей - варварски - длинные, ятаганные, густые, шелестящие, шелестящие. Еще звонко, а потом (ночью или позже летом) темно и влажно схлопывающиеся, соприкасающиеся листья. Ладони? Спины. Тела.
Ветер - хорошо, что он есть, - несильный и теплый, текучий, а не порывистый. Мелкие клочки - облака, как оставленные на произвол небесной пустыни вещи. Ни одной колесницы небесной не катится, некому взять, и они истаивают, исчезают, поскольку не предусмотрены в мире том и сейчас. Ни одного.
---
Горит на солнце один разбойный (-чий) глаз электрички, собака на бегу выдыхает горячо, как маленький черный дракон, кошка перетаптывается на усыпанном осколками асфальте перед пакгаузом.
---
Вода вся в стежках от ряби. Абсолютно белый срезанный камыш. Размытые самолетные дорожки, яростно скрученные солнцем в вихри. Ослепительные солнце и тени на подорожнике. Синяя вода даже луж и проталин, канав и озера. Лай, свист, клекот.
Белка, испугавшаяся меня, акробатничает на тонких ветвях. Дерево скрипит вертолетом. Черно-седой монах идет, разговаривая с мужчиной с трехлетней девочкой.
Пахнет почему-то одуванчиками.
Лежат в воде полосы камыша, плавно изгибаются, качаясь, стонут, мелко трепыхается листик. Какие тени, какие тени ходят вкруг каждого куста!
Трое друзей (двое парней с собакой) сидят на корточках. Собака поет.
Какие ослепительные тополя. Мелкая поросль загорается на солнечных полянах - теплым рыжим, желтым-золотым, безумно-синим, невероятным, нестерпимым для глаз.
***
Май пройти желтый, как осень, пробежать под крышей, как ласточке.
***
До чего же громки электрички - лязг пластинчатый, щебеночный, лязг кочерги и лома, щелевой свист, визг пазов, гул люков. Гефестовы порождения. И до чего жадны, хищны мои глаза - впиваться в эту развертываемую ленту деревьев, воздушно-земных дорог с оцепленьем из парящих огней, домов, поворачивающихся тремя из четырех боков. Ехала перед открытой дверью, упираясь руками, подбрасываясь на хлопающем листе пола - упиралась, чтобы не шагнуть, не впиться совсем. Но от этого устаешь той же усталостью, как от раздумыванья над словом. То или нет? А здесь - всё то, а слова ни одного нет. Но в этом и моё счастье - молчать и не быть рабочим муравьем, быть глупой божьей коровкой и отдыхать над дверью, над темнотой.
***